В этом кафе сегодня так шумно, а ведь сейчас только утро. Я курю одну за другой сигареты со вкусом шоколада, иногда задумчиво смотрю в потолок, но ничего не вижу. Запах еды, людские разговоры и все время снующие туда-сюда официанты отвлекают. Я каждый раз тянусь к салфетке, но вместо этого беру холодный стакан с водой - подушечки пальцев опять промокают и слегка немеют. Забываю о том, что собирался сделать секунду назад. Рассеянно пробегаю глазами по спешащим за окном прохожим. Мне хорошо. Пожалуй, я единственный, кто никуда не торопится, и это приятно.
Ухмыляюсь и перевожу взгляд напротив - туда, где сидит медвежонок. Слава Богу, не настоящий, а вполне себе игрушечный. Рыжий. В коротеньком пальтишке цвета жалости… То есть цвета травы, но одежка ему доходит разве что до пупка и даже несмотря на большие жемчужные пуговицы, я думаю, что он бы все-таки мог одеться получше. Или хотя бы выбрать нужный размер.
Небрежно постукиваю кончиком сигареты о край блюдца с кофе, хотя знаю, что пепельница в двух сантиметрах левее.
Мишка, мишка, где твоя улыбка, полная задора и огня?
На секунду взгляд застывает на маленькой шапочке под цвет пальто, чуть съехавшей на ухо. Потом я тянусь через весь стол, чтобы поправить огромный зеленый бант сзади, но неловко задеваю бокал. Вино выплескивается на стол, пара капель попадает мне на рубашку, к столику подскакивает официант. Все это разом и так быстро, что я даже не успеваю опомниться. С раздраженным скрипом отодвигаю стул и иду в туалет.
Боже…
Я врываюсь внутрь, будто снаружи бушует пожар и это единственное место, где можно спастись. Ну вот… только напугал двух парней, которые за лучшее решили тут же ретироваться. Хлопнула дверь, и меня словно ветром в спину потянуло вперед, к зеркалу.
Я не хотел вспоминать, потому что это ложь. Чушь. Фигня. Это самая большая ложь, когда вам говорят, будто в воспоминаниях все не настолько болезненно, нежели в действительности. Как будто боль имеет срок давности, сродни дате на упаковке сыра, который только созревает в ней…
Ну что?
Откидываю русую челку со лба, убираю волосы за уши.
Оказывается, даже если ты в чем-то разберешься, оно не исчезнет само собой. Почувствуешь, не пропадет. Да, так тоже бывает. Но моя история банальна до отвращения. Даже так – это совсем не моя история.
Усмехаюсь. После чего забираюсь на край раковины, вытягиваю ноги и с радостью победителя откидываюсь на стену. Ну и, конечно, закуриваю. Благо, есть где развернуться.
Так. На чем я остановился?
Шумно и быстро вдыхаю. Зажимаю правую ноздрю большим пальцем, потом левую, потом чертыхаюсь и выбрасываю сигарету в раковину. Ощущение, будто из носа идет кровь и больно дышать.
Вот до чего я докатился. И, наверное, я бы сейчас не хотел видеть себя со стороны. Вспоминать. Ведь это даже не моя история… их двоих и я…

Как теперь помню – вот он сидит напротив. Мишка. Миша. Это я узнал только в самом конце нашего разговора, поэтому пусть пока будет Мишка. Крашеные рыжие волосы, клетчатое зеленое пальто, белые джинсы и огромные желтые кроссовки. Это я заметил сразу. А еще такой странный маленький носик, кончик которого приподнятый и совершенно горизонтальный.
- Так вы сделаете это?
Выдыхаю дым и, продолжая удерживать сигарету, второй рукой тянусь к шоколадному пирожному. Щурясь, слизываю с пальца горький шоколад и только потом отвечаю:
- Нет, - после секундной паузы добавляю – Конечно.
Хотя, на самом деле я не такой злой. Просто немного вредный. Да и что, не вижу я что ли, как он все время мнет на коленях какой-то белый конверт, в котором либо компромат, либо деньги. Эх, лучше бы второе…
- …
Для начала перестань ты уже то краснеть, то бледнеть, либо окончательно определись с окраской. Оторви глаза от пола, они совсем не тяжелые. И членоразделительно, не мыча, скажи… Что на самом деле это все просто формальность и моего мнения никто не спрашивает.
К моей глубокой радости, он все-таки кладет конверт на стол. К моему легкому разочарованию, он делает это молча. Типа порядочный, значит. Ага, а я сволочь и прямо сейчас восторжествует справедливость… С мыслью «Лучше бы это были деньги» тянусь к конверту, специально оставляя черные липкие отпечатки.
- Надеюсь, ты не против? - ради приличий уточняю, заранее сам себе давая разрешение на «все» и уже открывая «подарок». Ба!
- Ну и что?
Он меня второй раз разочаровал. За последние три минуты. А что дальше-то будет?
- Если вы не согласитесь, то… - собеседник поднимает испуганный собственной дерзостью взгляд, но уже поздно строить из себя хлоднокровного мачо – Игорь увидит эти фотографии.
- Ага, и сам расстроит помолвку, – не без иронии заканчиваю, краем глаза любуясь на себя же самого, размноженного в десятках маленьких копий, разбросанных по столу. Так, но этого то рядом я хоть помню… А вот это кто, у которого я отсасываю? Моя девичья память…
- Как это?
Паренек искренне ошарашен, поэтому я спешу его успокоить, а то всю торжественность момента испортит.
- Просто и легко, – а глаза у него… некрасивые. Не пойми что, одно болото. - Мой ответ по-прежнему нет.
Промокаю губы краешком салфетки, холодно и вопросительно смотрю. Через пару затянувшихся секунд чуть приподнимаю бровь. Нот коннектед?
- Пожалуйста, - наконец выдавливает он, хотя скорее на мою кончину. Скучно то как. Ему дольше пяти минут в театре не играть, разве что в телевидение на рекламу. – Это очень важно.
Он выделяет слово «очень», а взгляд как у побитой собаки. Под дождем. Так еще пронзительней.
- Понимаете… Вы же не любите Игоря… - так и не решается констатировать факт, но и вопроса тоже не получается. Поэтому я с нужной интонацией на всякий случай выдаю свою реплику талантливого актера:
- Нет.
- А Саша его очень любит.
Интересно.
- Саша?
- Да, - с лихорадочной готовностью кивает головой. – Он очень его любит, сильно оч…
- Подожди…
- И они должны быть вместе, а получается, что Игорь встречается с вами и…
- Стоп! – не стоило повышать голоса, но мальчика прямо прорвало.
- Еще раз. Кто «он»?
- Игорь.
- Уже легче. Теперь кого?
- Никого, это Саша любит…
Видя, что мои пальцы совсем уж недобро сжались на стакане с водой, он сам затыкается. А потом тихо и четко:
- Мой друг, Саша, любит вашего Игоря.
«Ну и какое мне до всего этого дело?» - я бы обязательно поинтересовался, но не успеваю…
- Я скоро умру. А Саша, он… он самый близкий человек и я хочу, чтобы он был счастлив.
- Сколько?
- Месяца три.
- Есть еще пожелания в списке?
Второй раз за весь разговор вскидывает на меня глаза, и я всерьез боюсь, что он сейчас разревется. Да, шантажист из тебя совсем неважный. Зато у меня есть идея получше.
- Позвонить прямо сейчас или напоследок можно потрахаться? – спрашиваю любезно, специально выбрав именно это слово. Чтобы уколоть. Потом, впрочем, не дожидаясь ответа, беру телефон. Быстрый вызов. Звоню. Раз, два, три…
- Привет, Игореша. Да. Нет. Я только хотел сказать, что мы расстаемся.
Пауза.
- И что там в таких случаях желают? Счастья в новой личной жизни и побольше офигительного секса. Пока, милый.
Хорошо хоть, успеха в работе не пожелал.
- Доволен?
Спрашиваю я по-немецки, а он так счастлив, что совсем ничего не понимает. Просто молча кивает и так обалденно улыбается, будто я только что подарил ему весь мир.
- Я сделал, что ты просил. Теперь твоя очередь.
Вот, опять этот затравленный взгляд.
- Не бойся, ничего такого делать не надо. Мое желание куда проще.
Приторно улыбаюсь, по сладости соперничая с шоколадным пирожным под носом. Только он на него даже не смотрит.
- Ну так как?
Встаю. Я так и не увидел, кивнул ли он или просто сказал «да». Этого не услышал. Просто почувствовал, как он замялся у меня за спиной, когда я остановился на пороге кафе.
Не охота лезть под дождь. Что-то уж я слишком вжился в роль, а надо было сначала посмотреть в окно… Скашиваю взгляд за плечо. Странно, его дыхание как-будто греет… Встряхиваю головой, избавляясь от невидимых капель.
Только ведь тебе потом будет больно. Именно тебе.

В первый и последний раз секс в моей жизни был таким нелепым. Миша меня удивил – он оказался больше, чем полным профаном в анальном сексе. У него его не было вообще. Никакого и ни с кем. И это при том, что он наверняка уже несколько лет увядал и чах по своему дорогому Саше.
Мне почти что силой пришлось раздвигать его ноги. Потом я все-таки развернул его лицом к стене, чтобы занять руки. Не мои. Его. Пускай он лучше стену отталкивает и царапает, а я уже замучился заводить их ему за спину. Это было быстро. Наверное, потому что даже я стал терять интерес ко всей этой затее. И что он так ломается? Или не так хорошо рассмотрел те фотографии? Лучше бы постарался запомнить. Так, на всякий случай...
Его тело было влажным от пота. Страх, а не желание. Я долго не мог войти, причинив нам обоим ненужную боль. Вспомнить бы сейчас выпускной под шафе и случайную подругу в темном коридоре, только вспоминать нечего. И не потому, что я предпочитаю мальчиков. Или никогда не был неуклюж. Просто не все классические ситуации являются обязательным набором жизни, где все включено и оплачено.
Даже вколачиваясь в тело мальчишки, я так и не смог привыкнуть к виду выпирающих позвонков и ребер. Теперь уже я не знал, куда девать руки. Мне казалось, что он вот-вот возьмет, да и рассыпется. Вместо этого я опустил руку вниз, проводя ладонью по напряженному животу, и сомкнул пальцы на члене. Непорядок. Вот уж почувствуй себя, а не свое горло. С тяжелым мученическим вздохом мне пришлось опуститься на колени и начинать все сначала. Почему это было важно? Для кого? Зачем? Насколько? Прямо четыре основополагающих вопроса маркетинга.
Миша недолго зажимал рот обеими руками и таращился на меня сверху вниз, будто ярый гомофоб, который пока еще не определился со своей ориентацией. Но я старался на твердую пять, и через какое-то время комнату наполнили полувсхлипы-полустоны, но уже не от боли и безучастного подчинения. Потом я отнес его на кровать, и теперь уже мы оба получили удовольствие. Безусловно, нам было хорошо. «Хорошо» конечно не синоним «Это был лучший секс в моей жизни с любимым человеком» или хотя бы «Они утолили похоть». Но я ни о чем не жалел. У нас ведь всегда есть выбор. Не делать его – это тоже выбор.
Пока я был в душе, этот гаденыш уснул. Номер был заказан всего на пару часов, но я почему-то стал раздеваться. Не отрывая взгляда от кровати, хотя ничего и так не было видно. Только комочек под одеялом. И очень тихо. Забравшись под одеяло, я на ощупь протянул руки. Осторожно притянул к себе, одновременно поддаваясь вперед. Нос оказался где-то на уровне рыжей макушки с жесткими пережженными перекисью волосами и уже проявляющимися черными корешками. Хмыкнув, я лишь покрепче прижал к себе одеяло, в которое заодно и совсем случайно был завернут Миша. Вздохнул. Интересно, что будет утром? Потому что…

По утрам я всегда редкостная сволочь и в этот раз решил себе не изменять. Увидев мельком в зеркале отражение Миши - помятого со сна, с опухшими глазами и красным носом, я не сдержался:
- Что ты, малыш, переживаешь? С тебя все равно не убудет.
Сначала он замер, потом резко вскочил и полетел в ванную. У самой двери остановился, вернулся обратно и стал быстро одеваться. В это время я возился с шейным платком, поэтому не стал ему мешать. Пускай помечтает. Но когда он поравнялся со мной, то с неожиданной для себя самого сноровкой я схватил его за плечи и с силой припечатал к двери. Миша враз притих, весь как-то обмяк и снова уставился в пол. Но я понимал, что нужен ему. Поэтому он пока никуда не денется и сколько душе угодно может разыгрывать эти спектакли.
Так и было. В противовес песенке, Миша совсем не был злопамятным. С него действительно «не убыло» и вскоре он куда с большей охотой соглашался на наши встречи, иногда совершенно бесхитростно пытаясь отказаться. И да, ему действительно от меня было кое-что нужно. Еще. Еще одна просьба. Именно с тех пор, на короткий месяц, я стал дразнить его мишкой. У них была какая-то история с Сашей. Я не вникал. Знал только, что они знакомы еще со старшей школы. Вот тогда-то и появилась эта странная традиция – каждый год на день рождения Миша дарил Саше мишку. Меня так и подмывало сказать, что это всегда будет всего лишь плюшевой игрушкой. Что это не он. Нелепая и смешная замена… Но в тот момент рот был занят сигаретой и так не хотелось отвлекаться. Короче, я согласился. Согласился после его… когда его не станет, каждый год в течении пяти лет посылать этот дурацкий подарок. Сам «кусок поролона» был дорогой – эксклюзивные игрушки дизайнера Саши Покрасс. Кажется, это был первый подаренный им медведь. И, конечно, он сам за все заплатил. Не знаю, откуда у него было столько денег, где он их брал… Но эта такая мелочь по сравнению с тем, что я вообще ничего о нем не знал. Кроме имени. И то, наверное, было фальшивкой. Хотя мой мишка и был «ласковый, хороший и простой». Мальчишка. Только я не мог понять, почему он делает все это. Занимается несусветной глупостью, вместо того, чтобы жить и быть рядом с тем, кого по-настоящему хочет. Трахается со мной, вместо того, чтобы сказать что любит. Так пусто и напрасно тратит почти совсем истекшее время.
У меня от него осталась всего семнадцать смсок. Целый месяц. Хотя он оказался не так уж не прав… всего в три раза. А сейчас уже прошло три года. И я два раза покупал мишек. Иногда задавался вопросом: подойдет ли любой? Ведь что, если этих больше не будет. Никогда. Как тебя нет. Сейчас.
Не знаю, хотя почти уверен - гореть мне в аду. Но для меня никогда не было ничего святого. Кроме себя. А меняться уже поздно – возраст не тот. Только в моей квартире появилась деталь, совершенно не соответствующая интерьеру и вызывающая недоумение всех знакомых. Это два больших медведя. Очень даже симпатичных. Один кирпичного цвета с розовым жабо на шее, а второй оранжевый в костюме арлекино с золотой ленточкой. Никто ничего и не собирался заменять. Я просто оставляю их себе. Ведь это подарок Миши. Не мне. Но ведь это и не моя история. Иногда мне нравится считать, что это плата. А насчет того случая – так и не знаю, что стало с тем Сашей и сошлись ли они с Игорем. Со вторым пару раз пересекались и тогда я каждый раз излишне внимательно разглядывал каждого его спутника, с какой-то пристальной маниакальностью пытаясь найти те черты, которые Миша мог бы полюбить. А так пропади этот Саша пропадом.
Возвращаюсь обратно к столику. Оказывается, я успел выкурить всю пачку. Мишка… мишка... Эта нелепая ошибка сидит все на том же месте, вопросительно склонив голову набок. Смотрит в пол. Мне хочется ему ответить, пусть не придумывает. Ничего такого нет. Я уже повторял это сотни раз, а он опять за свое. Еще утром, забирая игрушку из магазина, специально оставил большое серое сердце, прилагающееся в комплекте. Правда, сначала его пришлось оторвать. Поэтому у мишки теперь из лапки торчит несколько белых ниток. Но это просто игрушка. Ничего серьезного или непоправимого.
Стоит мне мысленно самого себя уверить и я подзываю официанта. Прошу счет. Оставляю щедрые чаевые, хотя на самом деле мне просто лень дожидаться сдачи. Встаю. Подхожу к медведю и только сейчас замечаю, что на столике больше нет красного пятна. Пара капель на рубашке ничего не значат. Запачкался. С кем не бывает?
Поднимаю своего третьего медведя и иду к выходу. Мой. На улице опять идет дождь.
Вот видишь – все в этом мире есть. Все осталось. Ничего не изменилось.
…только тебя нет.