- Шейн.
- Что ты здесь делаешь, один в темноте?
Темнота – это все, что здесь есть. Я не смогу. Не хватит сил. Мне надо подняться... неуклюже пытаюсь встать, сконцентрировав все свои силы в правой руке, где в ладони зажат нож. Только это помогает не удариться в истерику и не сорваться. Но когда я поворачиваюсь, чтобы разлепить бледные, в запекшейся крови, прокушенные губы, то в который раз понимаю: Я не смогу. Так просто. Я не смогу лишить его жизни. Отчаяние, злость, боль, безысходность, страх, вина... Что из этого сейчас так сильно рвет сердце на куски, когда каждый вздох – это крик? Может быть такое любимое лицо, спокойные фиалковые глаза, родная полоска плотно сжатых губ... Даже сейчас мне так хочется... я бы поверил, что все это лишь дурной страшный сон, но... я не смогу.
- Шейн?
Нож царапающим звонким ударом выпадает из моих рук, а он делает шаг навстречу, пристально, с беспокойством во взгляде, заглядывая мне в лицо. Я не могу ему этого позволить. Чтобы он снова поймал меня, запутал, убедил... Я никогда не смогу простить ему того, что он есть. Резко дергаюсь в сторону, чувствуя едва ощутимый ласковый шелк ткани на лице. Занавески развеваются, отбрасывая танцующие длинные тени на пол, и я уже почти у цели... открытого окна, когда взгляд падает на пол. Громко кричу, яростно и безумно вырываюсь, беспомощно задыхаясь собственным хриплым голосом... уже в его руках. А на белоснежном полу, причудливо переплетаясь и скользя, волнами расползаются ярко-бордовые разводы...
Я влюбился с первого взгляда, как только его увидел. Шоколадно-смуглая кожа, белоснежные, спускающиеся мягкими гладкими волнами на широкие плечи, волосы и глаза... необыкновенного фиалкового цвета. Высокий, грациозный, он был похож на божество, настолько идеальными было его лицо и тело... Но он был всего лишь человеком. Даниаль.
Я никогда не думал, что так бывает... настолько сильно. Когда не хватает собственного дыхания, кружится голова, холодеют руки, лицо пылает, перед глазами все сливается в сплошную карусель, а ноги подкашиваются от волнения, когда он просто рядом... пусть и в противоположной стороне зала. Просто знать, что он есть...
Ожидание чего-то особенного, самого-самого сокровенного, балансируемого на грани невозможного... Но он лишь на миг останавливает на мне свой взгляд, чтобы ускользнуть дальше, а мне приходится совершать “довдох” посередине фразы. Ничего. Ничего, что дало бы хоть призрачную иллюзорную надежду – он меня выделил их прочих, отметил, запомнил... Логин, пароль... Галочка - запомнить меня.
Можно ли отказаться от того, что важнее и нужнее воздуха? Самого определения дышать? Жить только затем, чтобы любить его. Я почти смирился, почти привык, если бы не тот вечер... Как голограмма, обладающая свойством, когда из любого ее осколка можно восстановить целостную картину, записанную на ней. Мы столкнулись на балконе, куда он вышел покурить. А потом попросил довезти его домой, потому что не хотел садиться за руль, хотя, на мой взгляд, он выпил совсем немного. Но я согласился, просто потому... что не было ничего, в чем бы я мог ему отказать.
Мы ехали по ночному городу, на темном стекле отражались огни размытого скоростью города. Я старался не дышать, заставить сердце биться чуть тише, чуть спокойнее и размереннее... Вцепившись в руль так, что костяшки пальцев побелели, я не заметил, как мы приехали... и это при том, что в тот вечер я не заметил ни одного знака, ни впереди идущих машин... вообще ничего. Только чувствовал... его присутствие рядом.
Само собой как-то получилось, что мы стали вместе подниматься к нему в квартиру... я не помню и не знаю зачем, почему... Просто я хотел побыть с ним еще чуть-чуть, а на сердце было тяжело. И это была не усталость, сменившая взволнованное предвкушение и безумную надежду... что-то другое, но мысли разбегались от нервов и возбуждения, наталкиваясь одна на другую, дрожали колени, голова привычно кружилась и все, что я мог – это сосредоточить внимание на том, чтобы более-менее связно отвечать... только не молчать. Это было бессмысленно... уже в дверях я скорее почувствовал, чем понял, что вижу его в последний раз. Мне стало так страшно, что я не сразу расслышал его голос, а когда обернулся, то тишина комнаты потонула в хрустальном звоне стекла. Какое-то мгновение-ожидание мы еще стояли напротив друг друга, пока в полумраке комнаты, освещенной голубоватым аквариумным светом уличного фонаря, не блеснула его белозубая улыбка, и он попрощался, быстро скрывшись в одной из комнат, а мне осталось просто надавить на ручку двери и обжечь лицо прохладным кондиционерным воздухом коридора, смешанным с отрезвляюще-приторным запахом дорогого парфюма. Мне здесь не место.
Я больше не мог в этом городе видеть звезды. Часто поднося ладонь к груди, я хотел прикоснуться к сердцу, чтобы ощутить бьется ли оно еще. Так мучился, так желал быть с ним рядом, что это стало болью и было ощущение, как-будто я хожу кругами... и это и есть моя жизнь - с каждым шагом приближаться, но никогда не достигать. Даниаль.
Через полгода я встретил его вновь... Там, где раньше был я, его не было. Я снова забыл обо всем на свете и не мог оторвать глаз, когда наши взгляды встретились... послышался знакомый хрустальный звон стекла, выскользнувшего из ослабевших пальцев бокала, а он уже шел ко мне... через весь зал, неизбежно сокращая расстояние. Через полчаса я от жуткого волнения влил в себя все, до чего смог дотянуться на подносах со спиртным проходящих мимо официантов, а через час с больной головой, пьяный и злой на себя, шел по смутно знакомому освещенному коридору и пытался понять, где тут лифт, и заодно вспомнить как им пользоваться. Было странное чувство... какая-то необъяснимая боль, но не та, к которой я успел привыкнуть... другая, и она была намного страшнее. Чувство, как-будто я непоправимо опоздал... И слова о том, что нужно всегда следовать своему сердцу, даже если не знаешь, куда оно приведет, казались уже просроченной временем датой. Но он был рядом и что-то в его отношении неуловимо изменилось... Это был он и не он одновременно, и я сделал свой выбор, тот единственный, который один имеет значение в конце, когда его губы накрыли мои, а руки сомкнулись за спиной, отрывая от всего остального мира.
- Даниаль...
Я зарывался пальцами в тяжелый густой шелк волос, гладил широкие плечи, сцепляя пальцы на шее и притягивая как можно ближе. Все, что было до этого момента, все, ради чего я жил... Ради одного манящего вкуса его губ и легкого дыхания на моей коже. Я стонал, выгибался, изо всех сил вжимаясь в такое желанное тело, нависающее надо мной бескрайним бездонным небом с мириадами звезд. Горячий спазм скрутил все тело и я помню, что закричал, когда обнаженной спины коснулась взбитая моей рукой, прохладная ткань простыней. Так хотел почувствовать его в себе, впитаться в него, стать единым целым...
- Я люблю тебя.
Сказать лунному отблеску фар проплывающих мимо машин в его глазах, дотянуться кончиками пальцев до мягких губ, подрагивающих в неровном свете отбрасываемых на стены теней. Он зеркально отражает мое движение, почти невесомо касаясь губ, и спускается ниже к шее, где под кожей бьется пульсирующая учащенным пульсом голубая жилка. Я замер и перестал дышать, а он медлил, как-будто выжидал, пока выровняется дыхание в ритме движения задумчиво ласкающих пальцев, а потом улыбнулся, и только тогда я закрыл глаза и сделал судорожный вздох. Его пальцы проследовали обратно к моему лицу, на этот раз более внимательно исследуя и выклеймляя чувствительный лабиринт из линий запутанного сбившегося дыхания.
Я чувствовал подрагивающими ладонями движения мышц под его теплой упругой кожей, протяжными ласкающими поглаживаниями стараясь передать всю ту нежность и любовь, которые переполняли меня до самых краев, готовые вот-вот перелиться за край и выплеснуться наружу. Легко пробежал кончиками пальцев вниз по внутренней поверхности его руки и вверх по бедрам. Он замер. Медленными нежными движениями, ни на миг не останавливаясь и не отрывая рук от его тела, я выводил свою клятву легчайшими прикосновениями подушечек пальцев. Три слова. Чтобы остаться рядом, я должен был отпустить его тогда, но сейчас... Сейчас меня уже нет, потому что я не могу без него жить. Второй раз так уже не получится... а третьего не будет.
Двумя пальцами пройдясь круговыми движениями вдоль позвоночника, я спустил руки на его ягодицы и сжал, из последних сил в слабеющих руках как можно плотнее прижимая к себе. Он все так же не двигался, лишь откинул голову назад и задышал часто часто. Тогда я приподнялся на локтях и совсем тихо позвал его, вплетая пальцы в волосы, и слегка потянул к себе. Наклонив голову, он прислушался, а я лишь успел развести ноги пошире, когда он резко и неожиданно поддался вперед, врываясь в мое тело. Впившись ногтями в его спину и оставляя на ней ярко-красные гаснущие полосы, я закричал, откидывая голову на подушку и стараясь втянуть воздух сквозь плотно сжатые зубы, в то время как кадык судорожно ходил вверх-вниз.
- Даниаль...
Наши пальцы переплелись, и я вдруг отчетливо осознал, что мир всплыл к самой поверхности расчерченного прямоугольными полосками теней потолка, оставив только маленькие лунки, через которые можно дышать, но нельзя выбраться наверх.
С всхлипом я прижался к нему как можно крепче, щекоча лицо шелковыми прядями волос, зарываясь носом в изгиб шеи и поддаваясь вперед плавными толчками.
- Пожалуйста, разреши мне остаться с тобой.
Он отпускает меня и я падаю, больно ударяясь затылком об пол. Тут же пытаюсь отползти в сторону, но он хватает меня за ворот рубашки и вздергивает вверх как тряпичную куклу, притягивая к себе.
- Отпусти! –вцепляюсь непослушными руками в его запястье, пытаясь разжать пальцы, но он лишь усмехается, чуть сощурив глаза.
- Чтобы ты раздробил себе голову об асфальт?
- Пусти!
Он снова легко разжимает пальцы, и только тогда я замечаю эту злость в обычно спокойных холодных глазах. Но мне не хватает времени даже на то, чтобы попытаться увернуться в сторону, поэтому я пытаюсь отбрыкиваться руками и ногами, со всей силы пиная в склонившуюся надо мной тень, но все время промахиваюсь. Задыхаясь кричу, уже не сдерживая отчаянных, разрывающих грудь рыданий, и опять оказываясь в его руках.
- Зачем? Зачем ты его убил? – сейчас мне уже все равно, что со мной будет. Я уверен в том, что он меня просто убьет. Так же как убил и до этого... меня. Я умру не сейчас, потому что умер гораздо раньше... когда он лишил жизни человека, которого я любил больше всего на свете.
- А зачем ты спрашиваешь? Ты же сам знаешь ответ.
Сейчас мне почти невыносимо смотреть в такие родные и знакомые фиалковые глаза, с совершенной бесстрастностью отражающие мое заплаканное лицо.
- Но у тебя был шанс все изменить, - выдыхает он с какой-то садистской жестокостью мне прямо в лицо, отчетливо произнося каждое слово – В тот вечер, когда ты замешкался в дверях. Ты испортил мой план и почти разрушил, если бы тогда остался, поэтому мне даже пришлось специально разбить вазу в спальне.
Его улыбка просияла мстительной веселостью, а я почувствовал, как перед глазами все поплыло, закачалось и я почти провалился в обступающую тьму, теряя сознание. Нет, не сейчас... я не могу. Как можно шире распахнув глаза, я сконцентрировал все свое внимание на стекле зрачка, сузившегося до чернильной точки.
- Нет, я не убью тебя. Я уже один раз передумал, в ту ночь, когда ты так самозабвенно мне отдавался, – и он улыбнулся нежной улыбкой, ласково проводя костяшками пальцев по щеке - И не изменю своего решения.
Наклонившись, поцеловал в губы, и я ощутил такой знакомый манящий вкус. Сердце сжалось в кровавый комок, подступивший к горлу и выливающийся дорожками теплых слез.
- Почему ты плачешь? Ты же любишь меня.
- Я тебя ненавижу.
Мне было так больно, что если бы он просто убил меня, то это было бы... счастье.
- Он бы никогда тебя не полюбил, не ответил на твои чувства.
Нет, нет, нет. До боли впиваюсь ногтями в ладони и мотаю головой из стороны в сторону, крепко зажмурив глаза.
- Я любил его...
- Ты любишь меня.
- Нет! – отчаянно громко кричу, нанося удары кулаками в грудь и пытаясь если не причинить боль, то хотя бы оттолкнуть. Бесполезно. Реву уже в голос, дробя голос и перемешивая рыдания с всхлипами-стонами. Невыносимая мука спазмами сотрясает тело... осознание того, что я должен был быть рядом... остаться... я бы смог... Даниаль... Из последних сил, со всей злостью, ненавистью, болью и яростью, на которую только способна измученная, вконец обессиленная и уставшая душа, впиваюсь ногтями в его лицо, вспарывая гладкую кожу белыми полосками, на которых тут же выступают капельки ярко-красной крови, быстрыми дорожками алых слез сбегая вниз.
- Я люблю тебя.
Нет! Нет! Нееет...
- Ты просто андроид! Робот, не способный чувствовать! – разрывающая боль, колющая боль, режущая боль, нестерпимая боль... Почему я до сих пор дышу? За что?... - Он был человеком, а ты убил его, чтобы занять место... забрать его жизнь!
- Он бы все равно умер, потому что все люди смертные.
- Нет!
- Ты отвергаешь это, но каждый вопрос имеет только один правильный ответ. Шейн, - он приподнимает мое лицо за подбородок и смотрит в глаза – Я люблю тебя, все хорошо. Мы вместе, что еще может иметь значение?
- Ты...
- Я Даниаль – тот, кого ты любишь.
Отрицательно мотаю головой, но он не отпускает. Прижимает к себе, крепко удерживая за запястья, мягко касается губ. Не верю... не хочу... не буду жить. Но я еще не знаю, что он не даст мне права выбора, каждый раз удерживая на самом краю заветного желания... грани. Будет раз за разом повторять, пока мое измученное ужасом и чувством вины сознание не сдастся и в один день, когда он привлечет меня к себе и с криком изольется глубоко внутри, я поверю, что он действительно Даниаль. Мой Даниаль. Тогда я с облегченным всхлипом прижму его к себе, зарываясь пальцами в знакомый шелк белоснежных волос, и с сердца уйдет эта бесконечная тупая, давящая тяжесть. Я прошепчу на ухо, в спутанные пряди, как сильно скучал и что я люблю его больше всего на свете, никогда не отпущу и не позволю больше оставить меня. Кончики пальцев отогреют покой, тишина и спокойствие, убаюкивая бесконечной умиротворенностью. Даниаль...
Он никогда не признается мне, что в тот наш первый вечер, когда я замешкался на пороге, он окликнул меня, чтобы попросить остаться, не уходить, потому что... это неважно. Мы наконец-то вместе, что еще может иметь значение? Я безумно счастлив. Так счастлив, что даже больно... Улыбаюсь, всхлипывая и вдыхая такой знакомый запах любимого.
...Даже он не знает, что от бесконечного счастья бывает невыносимо больно, когда измученное сознание берет передышку, постепенно уходя в тихое слабоумие, а ты становишься лишь безжизненным существом. Не знает, потому что он андроид... робот, не способный чувствовать.
30.03.2009
